Субботние истории от Олеся Бузины: отеческие методы "безрукого капрала"

Чем, например, запомнится недавний городской голова Александр Омельченко? Разве что умением стоять на голове! Прочие же достижения мэра-акробата – весьма сомнительны. Майдан Незалежности на Козьем болоте когда-нибудь обязательно перестроят, а "баба с шашлыком" на очередном зигзаге истории обязательно слетит со своего постамента и отправится в ад архитектурных уродов – туда, где жарятся сейчас Ленин и революционные солдатики, торчавшие до нее на том же месте.

Не больше шансов уцелеть в исторической памяти и у Леонида Черновецкого. Очень скоро его будут вспоминать только гурманы от киевоведения да еще бомжи, которых он бесплатно угощал гуманитарной сосиской. А Салия и Косакивского плохо помнят уже сейчас. Молодое поколение киевлян, бьюсь об заклад, не сможет назвать их градостроительных свершений и бюрократических подвигов. Как говорили древние римляне, так проходит слава мира!

ВРАГ ВСЯКИХ ПОЛУМЕР. Но Бибикова эта поговорка не касается. Во-первых, ему удалось поразить воображение Тараса Шевченко, назвавшего его однажды "капралом безруким". Во-вторых, именно при Бибикове центр Киева стал таким, как мы его знаем. Университет, бульвар Шевченко, до революции носивший название Бибиковского, Арсенал, который теперь то пытаются превратить в "мыстецькый", то почему-то поджигают и тушат – все это детища нашего героя. И, наконец, просто как личность он был вне всякой конкуренции. Другого такого колоритного губернатора в нашем городе никогда не было и, уверен, в ближайшем будущем не предвидеться. Воспоминания, посвященные выходкам этого царского "сатрапа" можно насчитывать десятками!

"Ни одно имя главного начальника края, -- писал в 1882 году журнал "Киевская старина", -- не пользовалось такою популярностью, как имя Димитрия Гавриловича; о нем толковали по-своему простые мещане и даже крестьяне и всюду был известен генерал об одной руке. Доброе по природе сердце его удерживало его в пределах справедливости, но перевесивавшая сила воли влекла его нередко к мерам крайним, а изобретательный ум давал им такие оригинальные формы, которые усугубляли налагаемое на виновных наказание и приводили их в страх и трепет. Он был враг всяких полумер"

ГУБЕРНАТОР ПОМОЙКИ. Бибиков стал киевским генерал-губернатором в 1837 году. Если бы мы мысленно перенеслись в ту эпоху, то просто не узнали бы свой город. По Крещатику тек грязный ручей. Возле нынешней гостиницы "Премьер-Палас" находилось кладбище, где хоронили немцев-лютеран. Вместо Шевченковского сквера был пыльный пустырь, куда забредали домашние животные пощипать травки и полюбоваться строящимися стенами Университета св. Владимира. Да и сами киевляне были другими. Тон в городе задавали польские помещики, регулярно съезжавшиеся сюда на Контрактовые ярмарки. Самым модным языком был, естественно, польский. Так повелось со времен владычества Речи Посполитой над древней столицей Руси. В год, когда был назначен Бибиков, подчиненные ему губернии Киевская, Подольская и Волынская даже судились все еще по Литовскому статуту, оставшемуся от королей Польши.

Назначая Бибикова генерал-губернатором, Николай I собирался с его помощью уничтожить это польское наследие в крае, большая часть которого вошла в состав России в конце XVIII века – при его бабке Екатерине II. Старшие братья царя – Александр I и великий князь Константин Павлович – были рьяными полонофилами. Долгое время находясь у власти, они ничего не сделали для располячивания Украины. Мало кто знает, но после наполеоновских войн император Александр даже взял всех поляков, воевавших на стороне Франции, на русскую службу, несмотря на то, что они сражались против России. Из них был сформирован целый армейский корпус, получивший название армии Царства Польского. А великий князь Константин, ставший после победы над Наполеоном наместником в Варшаве, даже женился на польской барышне. Но такая "мудрая" политика привела только к тому, что в 1830 году Польша восстала, мечтая о восстановлении границы по Днепру, а украинец по происхождению и русский фельдмаршал по службе Иван Паскевич с десятками тысяч своих земляков был вынужден подавлять этот бунт

ПРОТИВ ПОЛЬСКОГО ЗАСИЛЬЯ. В начале 30-х годов империя сделала поворот в своей внутренней политике. Ненадежным полякам больше не доверяли. Ставка была сделана на православных подданных Украины, которых власть считала частью единого русского народа. Поэтому приехавший в Киев Бибиков сразу же заявил, увидев польского помещика, едущего на шестерке лошадей: "Я сделаю так, чтобы шесть поляков ехали на одной лошади!"
Принято считать, что царская власть всеми силами поддерживала крепостничество. Но это не совсем так. При Николае I крестьянин работал на помещика в несколько раз меньше, чем, например, сталинские колхозники на государство. Для этого существовал специальный регламент – так называемые "Инвентарные правила". Они ограничивали барщину двумя или тремя днями, вместо шести, а каждая работа была определена специальной мерой – к примеру, даже указывалось, сколько можно снопов смолотить и какой величины они должны быть.

Естественно, шляхтичи Киевщины не хотели подчиняться этим царским "выдумкам". Им нравилось припахивать украинского мужика, когда и как душа пожелает. До Бибикова дошли сведения, что один молодой пан из Радомысльского уезда плюет на "Инвентарные правила". Генерал любил меры, как он говорил, "отеческие". Ведь смолоду его самого собственноручно порола маменька. Он пригласил помещика к себе и, улыбаясь, сказал: "Я полагаю, что вы не выполняете правила не от злой воли, а просто по причине молодости, беспрестанных развлечений и недостаточной ознакомленности с ними. Здесь на досуге вы изучите их. Приходите в канцелярию каждый день к девяти утра. Вам укажут комнату для занятий, а мой адъютант будет наблюдать за вами и выслушивать то, что вы успеете изучить. По окончании и я, надеюсь, сам прослушать вас!"

"Правила" представляли собой толстенный том. Слух об изысканном "издевательстве" Бибикова над молодым нарушителем обошел вверенные ему губернии и сразу же образумил разошедшихся крепостников. Ведь сам губернатор подтвердил, проэкзаменовав пана: "Теперь я не сомневаюсь, что вы будете хорошо управлять имением".

"А ВАС В АНАПУ!" Но польское шляхетство не унималось. Однажды среди него разнесся слух, что на Кавказе, где шла постоянная война с горцами, якобы высадился легион из польских эмигрантов. Сплетники утверждали, что этот десант захватил с моря русскую крепость Анапу и истребил весь гарнизон.

Бибиков вызвал к себе одного из этих разносчиков "новостей" и со свойственной ему ироничностью завел такой разговор: "Стало мне известно, что вы распространяете известия, в справедливости которых сами не уверены". "Это так – одни байки, ваше высокопревосходительство, -- отвечал пан. – Говорят теперь много. Один другому передают. И я слышал, рассказывал, а так ли оно, почем знать? Кто там был? Кто может сказать правду?" "То-то! – обрадовался генерал-губернатор. – Никто не был! Вот я и хочу, чтобы вы сами проехали в Анапу и лично удостоверились, цела ли она? А на обратном пути заезжайте ко мне сказать, что вы там найдете".

У генерал-губернаторской резиденции стояла тройка почтовых лошадей. Два жандарма бережно усадили своего клиента и сами уселись рядом, чтобы сопроводить пана в Анапу. Крепость оказалась в порядке, а гарнизон на месте. Но стоимость путевых издержек губернаторская канцелярия взыскала с путешественника сразу же после его благополучного возвращения в Киев.

Получается, что царский сатрап был не так примитивен, как о нем рассказывают в примечаниях к шевченковскому "Кобзарю". Кстати, польские помещики вспоминали о манере правления Бибикова даже с определенным уважением. Когда после отъезда Дмитрия Гавриловича в Петербург на его место был назначен либерал и добряк князь Васильчиков, болтунов и фрондеров из польской шляхты стали наказывать строго по закону – чаще всего определяя рядовыми в армию с правом выслуги. А о Бибикове польская общественность края говорила ностальгически: "Ten karal po o ojcowsku!" ("Тот карал по-отечески!")

"ВЫ НЕ КИЕВСКАЯ ГОРОДСКАЯ ГОЛОВА, А КИЕВСКАЯ ГОРОДСКАЯ ЖОПА"

Но было бы напрасно думать, что свои "отеческие" методы генерал оттачивал только на польских спинах. Знали его нрав и киевские богачи из украинцев и русских. В 1847 году в городе разразилась эпидемия холеры. Мест в больницах не хватало, и Бибиков распорядился открыть временный лазарет прямо в Контрактовом доме, где происходили самые известные балы. Это очень встревожило киевское купечество. Самые именитые купцы вместе с городским головою явились к генерал-губернатору с просьбой отменить распоряжение. "Ваше высокопревосходительство приказали открыть в Контрактовом доме больницу для холерных, -- начал городской голова, -- но вот дочери наши там танцуют в зиму, а тут холерные будут… Будьте милостивы, прикажите переменить"…

Бибиков тут же призвал знаменитого киевского полицмейстера Голядкина – грозу всего города. "Голядкин! – приказал он. – Контрактовый дом очистить, а кровати с больными разместить в домах вот этих господ!"
У купцов вытянулись физиономии. "Больше ничего не скажете, господа?" -- спросил генерал. "Ничего", -- отвечали те. "Так я вам скажу, -- прибавил борец с холерой. – Вы, господа купцы, не киевские купцы, а киевские с…ки, а вы, не киевская городская голова, а киевская городская жопа!"
Кровати холерных, естественно, никто никуда не переносил. Но городская "элита" получила наглядный урок человеколюбия, выраженный на единственно понятном ей языке.

ГУБЕРНАТОР-РЕАКЦИОНЕР БЫЛ ПОИНЕРОМ СЕКСУАЛЬОЙ РЕВОЛЮЦИИ В КИЕВЕ

Крутые меры, к которым прибегал генерал-губернатор, объясняются его живым нравом и нелегкой боевой молодостью. На свет Бибиков появился, естественно, с двумя руками. Но одной из них он лишился всего в двадцать лет в 1812 году во время Бородинского сражения. Будущий правитель Киева служил тогда офицером в гусарском полку. Замашек кавалериста выдающийся администратор не оставил до конца жизни. Он не пил, не курил, не играл в карты, но больше всего любил то, что мы бы назвали "сексуальными удовольствиями". Губернатор даже советовал киевским студентам для здоровья посещать публичные дома. Он считал, что всякие революционные мысли приходят в голову только от половой неудовлетворенности.

В отличии от нынешнего "кислотного" поколения, населяющего высшие учебные заведения, тогдашние студенты были буйным и могучим народом. О "плане" или "экстези" никто даже и не догадывался. Но завалиться в бордель и устроить там погром считалось пределом шика. После того, как полиция задержала нескольких таких молодцов, генерал-губернатор лично явился в Университет св. Владимира и прочел студентам нотацию, которая заканчивалась словами: "Вы можете ходить к барышням, но не должны учинять буйства!"

ШИРОКИЕ УЛИЦЫ ПОЯВИЛИСЬ БЛАГОДАРЯ БИБИКОВУ

Киев, который принял Бибиков, был городом одноэтажных домишек. План его преобразования задумали необыкновенно масштабно. Впервые левый и правый берег Днепра соединили стационарным мостом, покончившим с изоляцией столицы края от остальной империи. Гигантские суммы расходовались на строительство крепости. Для воспитания дворянок возвели Институт благородных девиц. Его здание под именем Октябрьского дворца уцелело практически в первозданном виде до сих пор.

Но самой интересной особенностью Киева стали широченные улицы. Общественного транспорта еще не было. Большинство киевлян передвигалось пешком. Даже телеги попадались редко. Что такое "тянучка" и, тем более, "пробка" не знали и знать не могли. Зачем же понадобились Бибикову просторные городские магистрали? Ответ однажды дал сам генерал-губернатор: "Чтобы не строили баррикад!"

Практика тогдашних революций в Европе показала, что на узеньких улочках прямо из булыжников мостовой можно соорудить отличные укрепления. Киевские бульвары такой возможности не предоставляли. В этом смысле Дмитрий Бибиков оказался впереди прогресса. Тем же путем через двадцать лет после него пошел французский император Наполеон III, перепланировавший Париж и расширивший его улицы для удобства подавления восстаний.