Игорь Билоус. Фото focus.ua
— Сколько объектов находится в государственной собственности, сколько будет продано в этом году?
— Мы сделали инвентаризацию имущества. В собственности государства находится порядка 3 тысяч предприятий, среди них 1400 в списке стратегических объектов. Кроме того, из 127 предприятий мы владеем контрольным пакетом всего в 30. Надо признать, что государство – неэффективный собственник и управленец, и это не теорема, это аксиома. Нам надо открыть двери приватизации, и не потому, что хотим все распродать, а для того, чтобы избавиться от государственных активов, которые дают существенную нагрузку на бюджет нашей страны. Кабмин определил к продаже в 2015 году 302 объекта. Сколько успеем, трудно сказать. Главное – не то, насколько мы выполним план, а то, как мы его выполним, будет ли приватизация прозрачной и законной.
— Но в этот список входят и стратегические объекты, их тоже надо продавать?
— Из того списка активов, которыми владеет на сегодня государство, около 3-5% предприятий действительно важные, все остальные – малый, средний бизнес, где нет прибыли, нет дивидендов. Нам надо избавить себя от бремени неэффективных предприятий и передать их в частные руки. Вот это и есть сейчас задача приватизации.
У страны не должно быть много стратегических объектов, за исключением тех, которые влияют на ее безопасность. Это атомная энергетика, газотранспортная система.
Я выступаю за то, чтобы список "стратегов" сократить раз в пять. Например, ГП "Конярство Украины" – стратегический объект? По отчету – да, по факту – сомневаюсь. Инфраструктурные проекты, такие как порты, должны быть переданы в концессионное управление. Огромное количество предприятий сейчас в состоянии банкротства или вообще непонятен их статус. Есть объекты, на балансе которых вообще не находится имущество, которым оно владеет. Масштабы теневой приватизации громадные! Некоторые заявляют, мол, давайте вернем то, что было ранее приватизировано. А я бы начал с того, что посмотрел бы, какие предприятия довели до банкротства и фактически забрали. Таких объектов очень много!
— Вы говорите о неэффективных предприятиях, которые лучше продать. Сколько таких объектов, которые проще отдать, чем держать на балансе?
— Около 30% от общего количества. Сейчас мы запускаем пилотный проект, будем продавать объекты по принципу голландского аукциона, когда цена идет вниз. Это касается активов, которые уже несколько раз не смогли продать на классическом аукционе. Это мелкие недостроенные объекты, отдельные здания. Ситуация такая, если объект уже 10 раз не продавался, он никуда не девается, значит, надо понижать цену и продавать по той, по которой его заберут. Пока это имущество в госсобственности, у нас много расходов на его содержание, и никто даже не может посчитать, в какую круглую сумму оно обходится. С сентября мы хотим этот проект перевести в онлайн, чтобы все продажи были прозрачными и открытыми. Это малая приватизация, но она поможет нам зачистить баланс и выручить десятки миллионов гривен. А вот сколько мы сэкономим, мы еще не понимаем, поскольку эти предприятия толком даже не ведут отчётность.
— Почему эти объекты не продаются, в чем проблема?
— Неадекватная цена, которая формируется с помощью устаревшей методологии, которая заложена в законодательстве. Старый закон об оценке – прошлый век. Если следовать этой методике оценивания, предприятие будет стоить определенную сумму, которая вообще не соответствует действительности. Например, восстановление разрушенных активов, которые мы продаем, стоит в разы больше. Понятно, что никакой собственник не захочет вкладывать деньги в никуда. У многих предприятий накопились долги – как перед налоговой, так и перед другими учреждениями. Например, у нас есть объекты, где есть небольшая прибыль, но огромные долги перед налоговой. Оказалось, что они продавали все, что могли продать из имущества компании, чтобы выжить, но не платили налоги.
— А что с большой приватизацией?
— О ней всегда все хотят знать. Есть объекты, которые будут проданы очень скоро. И наша задача – проводить кристально чистую приватизацию, чтобы не было потом вопросов.
— Вы говорите о кристально чистой приватизации. Но можно ли говорить о прозрачных условиях, если звучат заявления о реприватизации? Не боитесь, что такая "чистота" без гарантий может испугать инвестора?
— Сразу скажу – я пришел сюда не для того, чтобы заниматься реприватизацией. Если бы мне ставили такую задачу – я бы не принял это предложение. Первая задача – открыть дверь для иностранных инвесторов и показать, что у нас есть активы, и мы можем сделать все цивилизованно. Поэтому мы и выставили на продажу такие знаковые объекты, как "Одесский припортовый завод", "Центрэнерго", ряд облэнерго, теплостанций, "Сумыхимпром" и т.д.
— Вы говорите об иностранных инвесторах, но с учетом войны в стране и нестабильности, они скорее уходят из нашей страны, чем сюда идут. Кого и где искать будете?
— Задача непростая. Это как на улице: бросаешь корм, прилетел первый голубь, потом второй, третий – и только после этого слетится стая. Наша задача – привлечь одну-двух птиц, чтобы остальные тоже слетелись. Мне кажется, что мы часто очень узко мыслим, варимся в своей кастрюле, а я вам скажу, что в мире много денег, и мы можем их привлечь. К нам готовы идти на масштабные проекты.
Например, ОПЗ – мы его продадим по рыночной цене, которая формируется на глобальных рынках, а не в Украине. Это один из лучших заводов в мире, поэтому на этот объект можно привлечь хорошего инвестора. Ежедневно мне приходят письма с предложениями. Уже сейчас больше 10 крупных игроков готовы сразиться и больше половины из них – зарубежные компании.
— Когда ОПЗ выставят на продажу?
— В конце ноября.
— Русские тоже могут стать собственниками ОПЗ?
— Нет, они под санкциями.
— Но могут же зайти через зарубежные фонды, компании?
— Нет, не смогут. Есть финансовый мониторинг, внешняя разведка. Если необходимо будет, нам и дружественные страны помогут с тем, чтобы найти концы. Поэтому с ОПЗ все будет хорошо.
— Будет ли приоритет у украинских собственников?
— Нет, ни у кого никаких приоритетов. Да и, кроме того, у украинских собственников явно нет нужной суммы. Если где-то и есть деньги, то это скорее резервные фонды, а не инвестиции в новые объекты. Но если украинский собственник готов выложить миллиарды и даже с кем-то в консорциуме, мы, понятно, продадим ему. Важно, чтобы потом собственник – кем бы он ни был – выполнил все условия приватизации.
— Чувствуется, что вы настроены на зарубежного инвестора по ОПЗ. Кто этот потенциальный покупатель, можете назвать компанию?
— Как минимум 4 американские компании готовы принимать участие. В основном те, которые годами торговали продукцией этого завода. Они знают его мощности, менеджмент. Их ничего не пугает, и они работают в странах, где хуже условия, чем у нас. Этот объект в масштабах глобальной химии не так много стоит. Зато контролируешь еще Черноморское побережье и Россию держишь за одно место…
— Вы говорите об американцах, Госдеп влияет на приватизационные процессы, есть так называемые просьбы?
— У нас есть диалог с американцами, мы с ними встречаемся, общаемся. Но просьб нет.
— Говорят, что американцам порты интересны, что с портами планируете делать?
— Это вторая категория, они пока не допущены до приватизации, сейчас там происходит процесс корпоратизации. Поэтому о портах говорить рано.
— По другим крупным объектам энергорынка уже идут процессы?
— Сказать, что мы прямо завтра готовы продавать "Центрэнерго" – неправильно, его надо готовить. Это абсолютно домашняя история. Нужна грамотная стратегия, мы должны понимать, что делаем с шахтами, как управляем энергетическим балансом страны. По "Энергоатому" и другим объектам надо провести процедуру корпоратизации, чтобы понимать, что у нас есть, и только потом определяться с продажей. У нас есть виденье, и если оно перерастет в стратегию, тогда в перспективе 3-5 лет мы все продадим. Еще раз подчеркну – продать надо все, пока есть спрос.
— В списке есть объекты, которые находятся в зоне АТО. Это шутка или как их собираются продавать?
— Это ошибка Минэкономики. Конечно, мы не сможем их продать. Но мы работаем над изъятием этих объектов из списка приватизации.